Идея написания этой статьи родилась из частной переписки, но материалом для нее послужили длительные и обстоятельные беседы с В.Протасовым (1)   в 1980-1983 годах. Тогда казалось, что основные направления и подходы к решению проблем онтологии и гносеологии более-менее ясны, по крайней мере, хорошо просматриваются, и дело только за малым - собрать все в одну точку и попытаться непротиворечиво, точно, и, по возможности, доходчиво изложить свое видение ситуации. Но "вечные" вопросы для того и существуют, чтобы возникать вновь и вновь, вне зависимости от нашего чрезмерно раздутого самомнения и самоуверенности в успехе их разрешения. Очевидность доказательства того, что дважды два равно четырем, и полная "неопределенность" ответов на "вечные" вопросы постоянно наталкивает на мысль о том, что для сохранения в неприкосновенности и девственной чистоте воспитанного в нас благоговения перед тем, что мы называем наукой, а также ввиду необходимости избавиться от "противоречий" в мировоззрении, легче всего провести разделительную черту между наукой и философией и, таким образом, снять все сомнения и неопределенности.
    Есть некоторое скрытое лукавство в такой позиции, и, чтобы избавиться от подозрения в подобном лукавстве, я прямо и совершенно нахально утверждаю - философия есть наука. Все последующее изложение будет направлено на то, чтобы продемонстрировать обоснованность права на существование такого мнения. Я не намерен в этой статье полемизировать со сторонниками противоположного мнения, а просто изложу свое видение вопроса, свою точку зрения, которая заключается в том, что можно попытаться достаточно убедительно сформулировать определение науки и уже на основе этого утверждать, что философия полностью подпадает под это определение. Поэтому я не намерен вставать на логически скользкую дорожку попыток отыскания сходства и различия философии и биологии, философии и математики и т.п. Другой подход, и он кажется мне более интересным, заключается в том, чтобы попытаться понять, что есть наука сама по себе, без политических, религиозных или каких-либо иных подпорок, в чем ее суть? И тогда станет ясно, что философия есть такой же раздел единой науки как и биология, математика, филология и т.д.

    1.

    Строго говоря, следовало бы начать с сакраментальной фразы - мир есть. Но, если есть мир, то, с неизбежностью, есть и другое мира, есть не-мир. Этот не-мир есть я. Я есть. Я и мир не просто связаны в своем бытии (оба они есть), но и взаимообусловлены друг другом, каждое из них существует лишь постольку, поскольку существует другое. Единство я и мира составляет основу бытия. Мир един. Уже своим бытием я и мир действуют друг на друга, взаимодействуют друг с другом. Со стороны Я это взаимодействие выражается в восприятии. Я познает мир. Воспринимающее я есть сознание. Через сознание мир познает самое себя. Но восприятие есть лишь одна сторона взаимодействия. Воспринимая мир, сознание познает его, изменяется само и уже таким образом изменяет и мир. Восприятие есть первая предпосылка творения. Сознание воспринимающее неизбежно переходит в сознание творящее.
    Необходимо иметь ввиду, что это не есть начало Системы, а лишь голая, абстрактная (а потому пустая и скучная) схема, вернее - черновик, набросок схемы. Но в этом черновике уже содержится база для дальнейших размышлений - первое и самое абстрактное определение сознания. Пока мне этого достаточно, и теперь, чтобы перейти к дальнейшему рассмотрению вопроса, необходимо спроецировать эту часть абстрактной схемы на реальность. А реальность такова, что сознание, впервые заявляет о себе, проявляет себя во всей полноте на уровне социума, и представляется как общественное сознание. Необходимо подчеркнуть, что, в данном случае, речь идет о человеческом сознании.
    Здесь я вынужден перепрыгнуть через огромную глубокую яму, яму разбирательства во взаимоотношениях общественного и индивидуального сознания. Понимая всю сложность вопроса, я склонен отложить это разбирательство до лучших времен. Пока я могу только чисто декларативно утверждать - феномен человеческого сознания есть феномен социальный, и "индивидуальное" сознание, сознание индивидуума, "не зависящее" от сознания других членов социума имеет смысл лишь чисто физиологический, как совокупность процессов в коре головного мозга индивидуума. Эти процессы, в таком случае, максимум на что годны, так это обеспечить некоторое продление срока жизни данного индивидуума, а возможно и сократить этот срок, ввиду "неестественности" существования общественного существа в одиночку.
    Итак, в реальности, мы имеем дело с общественным человеческим сознанием. Конкретное выражение, конкретная форма человеческого сознания есть культура.
    Поясню свое понимание культуры по аналогии с погодой. Последнее дело - суждение по аналогии, но сейчас я ничего не доказываю, я просто излагаю собственную точку зрения, а здесь пояснение по аналогии может быть весьма полезным. Погода есть некая совокупность параметров состояния атмосферы. Она всегда разная, но всегда есть. Погода может быть приятной, свирепой, плохой или хорошей, но не может быть "никакой погоды". Культура это некая среда, в которой функционирует социум и которую он же, социум, и создает. Она вполне конкретна, поддается "исчислению", т.е. имеет набор вполне определенных параметров, описывающих ее состояние. Культура может быть "высокой" или "низкой", европейской или полинезийской, можно противопоставлять культуру "варварству", но нужно помнить, что "бескультурье" тоже определенное состояние культуры. Культуру можно противопоставить естеству, культуру можно противопоставить цивилизации (А. Швейцер), но в другом контексте и в другое время. И для такого употребления термина "культура" придется придумать другое определение. А пока я предлагаю воспользоваться приведенным определением культуры, из которого и следует, что философия, являясь одним из множества способов восприятия мира, одним из множества способов познания, является феноменом общечеловеческого сознания, феноменом культуры.

    2.

    Прежде чем перейти к описанию типов культуры, необходимо сделать два предварительных замечания.
    1. Идея архетипов сознания и их взаимоотношений принадлежит хорошему моему приятелю Владимиру Протасову. Я не пытаюсь спрятаться за его спину, а просто отдаю ему приоритет. При этом, за все неувязки и несуразности изложения я несу полную ответственность.
    2. Перепрыгнув через целый ряд определений, и сократив таким образом путь, я неизбежно проигрываю "в силе", значительно уменьшив доказательность своих рассуждений. Поэтому я предлагаю рассматривать данный текст как набор картинок, иллюстраций, поясняющих мое представление о существе вопроса. Слова "допустим" и "возможно", ввиду необходимости их частого применения, я просто вынесу за скобки.
    Итак, допустим, что...
    Сознание неоднородно по своей структуре. Вполне правдоподобное допущение, не правда ли? Причем, структура сознания представляет собой не конгломерат определенных элементов, а именно систему. Я не уверен, что общая теория систем находится в данное время в столь удовлетворительном состоянии, что на нее достаточно просто сослаться, но, тем не менее, я это сделаю. В 20-ом столетии ее активно разрабатывал Л. фон Берталанфи, а до него в России Богданов (тот самый марксист-неудачник). Для меня сейчас система есть совокупность элементов, взаимодействующих по определенным законам. Это взаимодействие порождает некие феномены, которые принципиально не сводимы к свойствам взаимодействующих элементов ("целое больше суммы своих частей"). По большому счету, мне кажется, что определение системы, внутренняя, имманентная системность сознания и в целом мира должны выводиться из принципа единства мира и понятия взаимодействия. Но, поскольку я этого не сделал, приходится идти "путями кривыми" - объяснением и "рисованием картинок". Наилучшая в современном понимании иллюстрация системы - организм. Антитеза системы - конгломерат - мне представляется крайним случаем вырожденности системы. Стоит только мысленно редуцировать взаимодействие элементов до нуля (а этого не бывает "на самом деле", ибо все в этом мире взаимосвязано и "нельзя сорвать цветка, звезды не потревожив"), как система, с точки зрения ее топологии, превращается в простую рядоположенность, конгломерат, тупое перечисление(2) .
    В первом приближении неоднородность сознания можно рассматривать в рядоположенности его элементов или "составных частей". Т.е., существует некий набор определяющих или системообразующих элементов сознания, которые в совокупности и составляют общечеловеческое сознание или культуру: здравый смысл, миф, право, религия, политика, наука, этика, творение. Поскольку культура есть единая система взаимодействующих элементов, простой рядоположенности для описания этой системы явно недостаточно. Данные элементы культуры с неизбежностью выстраиваются в некоторую структуру, имеющую, по крайней мере, два уровня иерархии. На самом деле их может быть и больше, но пока достаточно отметить два. Итак, в результате взаимодействия элементов культуры между собой, среди них выделяется основной компонент - элемент-доминанта, который и определяет общий характер культуры. Простой комбинативный подход к описанию ситуации позволяет выделить восемь возможных архетипов культуры или культуротипов, восемь ипостасей или модусов существования культуры. Из этих восьми архетипов пять уже "реализовано" в истории культуры, это бытовая культура ("здравый смысл"), мифологическая культура, правовая культура, религиозная культура, политико-центристская культура, и три мыслимых, еще не отмеченных в истории в "чистом виде" - научная культура, этическая культура и "творящая культура". Собственно и названия культуротипам даны по имени доминирующего в них элемента.
    Все это можно представить в виде следующей схемы.

Бытовая культура:

Мифологическая культура:

Правовая культура:

Религиозная культура:

Политико-центристская культура:

Научная культура:

Этическая культура:

Творящая культура:

    Стоит обратить внимание на то, что все архетипы культуры состоят из набора одних и тех же элементов. Все элементы присутствуют в каждом архетипе. Архетип определяется взаиморасположением входящих в него элементов, но при этом ни один элемент не теряется, не выпадает из системы.
    Конечно, из соображений строгости изложения, следовало бы определить каждый из восьми системообразующих элементов культуры, но дело осложняется следующим обстоятельством - сами по себе компоненты не равноценны внутри каждого архетипа, и их "вес" меняется от архетипа к архетипу. Если добавить сюда еще и влияние доминирующего элемента, то задача усложняется троекратно. Если мы пытаемся, например, выяснить "положение" или значение науки в мифологической культуре, мы должны учитывать, кроме самой сути ситуации, еще и три уровня "шумов".  Во-первых, "шумит" доминанта рассматриваемого культуротипа, в данном случае - миф, и, во-вторых, "шумит" доминанта настоящего культуротипа, из которого мы "смотрим" на мифологическую культуру, в данном случае - политика. Существует соблазн рассмотреть сущность каждого элемента сознания во время его наибольшей самореализации - во время его доминирования в культуре. Резонная идея, но и здесь нужно учитывать, что в это время рассматриваемый культурный феномен склонен к "самовозвеличиванию" и к приданию гипертрофировано повышенного значения самому себе. Стремление к экспансии, к навязыванию своей точки зрения остальным элементам сознания, определенного рода диктат - обычная практика для элемента-доминанты. С другой стороны, такие элементы культуры как, например, наука или этика, никогда в истории не занимали доминирующего положения, и, таким образом еще "не знают", на что они способны, не знают своего предназначения и пределов своих возможностей.  В-третьих, и это самый "приятный", а потому и самый неочевидный "шум" - шум науки, с точки зрения которой сквозь пелену политики и мифа мы пытаемся рассмотреть, в нашем примере, "реальность" науки в мифологической культуре. Каждый элемент культуры имеет некий набор своих базовых категорий, в рамках которых он живет и соотносится с другими элементами культуры. И попытка "навязать" рассмотрение в терминах незначимых для данного элемента культуры категорий способна основательно запутать дело. В данном случае, категория "реальности" принадлежит словарю науки и значима для науки, причем в связи с категорией "истины", а не сама по себе. А мифологической культуре может быть совершенно безразлична "реальность" в том виде, как ее понимает нынешняя наука, круто замешанная на политике.  Поэтому рассматривать с точки зрения "реальности" коллизии, к примеру, правового культуротипа "не правомерно". Существует ли "в реальности" равенство? Может ли правовая культура обойтись без этой фикции?
    Еще один серьезный и важный вопрос, который пока оставлен в стороне, это доказательство необходимости и достаточности восьми элементов для построения типологии культуры. Его я пока предпочитаю не затрагивать, хотя и осознаю всю его важность.
    Учитывая "предварительный" характер данной статьи, которая может рассматриваться только как "предисловие" к большой и серьезной работе будущего, я могу позволить себе отступить от требования строгости в попытке достичь понятности изложения достаточно сложного и объемного вопроса. Строгое и точное изложение проблемы, формулировка набора рабочих гипотез, их проверка и построение "общей теории культуротипов" - дело, боюсь, отдаленного будущего. А пока я попытаюсь предварительно и бегло описать некоторые культуротипы.

3.

    Итак, по порядку...
    В бытовой культуре главенствует деревянная житейская логика, слегка скорректированная личным субъективным опытом индивидов. Для здравого смысла абсолютно верно, что если А больше Б, и Б больше В, то А больше В и НИКОГДА не наоборот. "Я видел" почти всегда достовернее, чем "я слышал". Для здравого смысла "после того" почти наверняка значит "вследствие того", и иное требует специального доказательства. Однажды приобретенные знания обладают свойством непреложности. Для здравого смысла все понятно и объяснимо. Он авторитарен и иерархичен. Здравый смысл деятелен, а не созерцателен.
    При всей своей убогости, он обеспечивает достаточную базу для выживания практически в любых условиях. Все компоненты сознания присутствуют в бытовом сознании, но пока в неком "неразвитом", "неоформленном" виде. Миф выступает в виде сказаний и предания, право в виде традиции, религия в виде магии и суеверия, политика в виде борьбы за существование, наука в виде примитивной технологии. Этика бытового сознания базируется на субъективном представлении "что такое хорошо и что такое плохо" и дуализме "свой - чужой". Творящее сознание, "чистое творение" проявляется в зародыше в виде кажущегося бессмысленным мелком украшательстве быта. Здравый смысл доминирует над остальными элементами сознания. Он выступает в качестве диктатора, т.е. законодателя, руководителя и верховного судьи одновременно. Как, в какой последовательности располагаются под его эгидой остальные элементы, я не знаю.
    Вопрос о месте каждого элемента культуры внутри конкретного архетипа чрезвычайно интересен. Мне кажется, что это ключевой вопрос истории архетипов сознания. Если бы я мог сказать, по какому принципу меняется взаиморасположение элементов во втором "слое" сознания, я почти наверняка мог бы предсказать грядущую смену архетипа и грядущего "претендента на престол".
    Следующий диктатор, предположим, в данном случае, что это миф, освободившись от опеки и ограничений здравого смысла, разворачивается во всей своей красе и величии. Я не хочу сказать, что миф становится бессмысленным, упаси боже, нет. Здравый смысл не исчезает, он продолжает служить мифу, но все коллизии в мифологическом сознании решаются уже не в его пользу, а в пользу всеобъемлющего, целостного, гармонического и образного восприятия мира. При этом миф стремится дать удовлетворение скорее чувству, чем уму.
    Исторически сложилось так, что мифологическое сознание - первый архетип, который кроме "следов" в доминирующем ныне политическом сознании, оставил нам достаточно богатые "культурные следы" в материализованном виде, в первую очередь в виде текстов. Исторически, традиция разделения науки и философии, знания и мудрости исходит именно от этих текстов. Но здесь нужно иметь в виду, что при изучении текстов мы имеем дело с рефлексией определенного архетипа сознания. И в данном случае, мы имеем дело с тем, что мифологическое сознание говорит о науке и философии. В. Протасов говорил, что важно не то, что говорят, а важно как проговариваются. Важны не декларации, а обмолвки. Что миф мог сказать по этому поводу? Да ничего иного! Как нормальная доминанта мифологическое сознание и не могло придать науке самостоятельного значения. С точки зрения мифа, сам он есть средоточие сознания и все в нем: и знание, и мудрость, и добро, и красота. И вне его ничто не имеет никакого смысла. Более того, и сама наука, еще не оформленная, не формализованная в виде отдельного, самостоятельного феномена культуры, не осознавала своей самости. Под патронажем мифа она, как и остальные элементы культуры, с готовностью диспергировала свои компоненты по всему "телу" мифологического сознания. Проклятые "людоедские" вопросы - "Что я есть?" и "Для чего я живу?" - не могли быть даже сформулированы иными элементами культуры, ибо они уже имели готовые ответы мифа как доминирующего слоя сознания. Только доминанте позволительно придавать смысл и назначение остальным элементам сознания. Позже религия четко и однозначно решила проблему взаимоотношения доминанты с остальными элементами сознания в одной фразе - "философия есть служанка богословия".
    Как только какой-либо элемент сознания начинает осознавать собственную самостоятельность и самодостаточность, т.е. собственную силу, он тут же начинает выступать в качестве "претендента на престол". Так произошло, например, с правом, которое постепенно вытеснило миф и низвело его до уровня остальных элементов сознания, милостиво предоставив ему право свободно упражняться в обосновании права правового сознания на главенствующую роль в истории культуры. Сознание как бы проверяет по очереди все свои элементы на прочность, предоставляя им возможность попробовать свои силы в качестве доминанты. И лишь после этой проверки выясняется, кто чего стоит, кто на что годен и кому где место.
    Потребовалось несколько веков господства религиозного сознания, чтобы стало ясно, что религия - не альфа и омега сознания, а всего-навсего формализованная, оформленная вера, с трех сторон ограненная и отшлифованная. Понятия, существенные обычаи и церемонии - назвал эти стороны Гегель, или, выражаясь более современным языком, более подходящем к нашей привычке отождествлять религию в основном с христианством - вероучение, кодекс личной морали и церковь (Б. Рассел). Все остальное принадлежит другим слоям сознания, и они, каждое со своей областью, может справиться быстрее и лучше. Для каждой работы нужен свой инструмент. И следующий архетип сознания - политическое, а точнее политико-центристское, прагматическое сознание - поставил религию на место, объявив во всеуслышание, что "религия есть частное дело граждан". Не выкинул на свалку, а поставил на надлежащее место, и, при этом, не прочь, когда нужно, опять выдвинуть ее вперед как таран, но использовать ее уже сугубо в своих политических (прагматических) целях. Не в этом ли причина современного распространения исламизма? А уж в России бурное, взахлеб, возрождение православной церкви явно имеет цвет и запах политики.
    Труднее всего обстоят дела с описанием именно политико-центрического архетипа, ибо, во-первых, "не наступила еще полнота времен", во-вторых, нынешняя наука сама находится внутри этого архетипа. Трудно увидеть лес из-за деревьев. Трудно отличить существенное от второстепенного. Трудно взглянуть на ситуацию со стороны. Поэтому все здесь описанное, это только расплывчатые картинки, жиденькая, сильно разбавленная акварель с размытыми контурами.  Само слово "политика" было выбрано для обозначения господствующего сейчас архетипа В.Протасовым, возможно, не совсем удачно. Лучше было бы использовать, во избежание недоразумений и разночтений, какое-нибудь более нейтральное слово. Понятно, что он имел в виду не практическую деятельность, связанную с управлением государством, хотя стоит отметить, что "государство" - один из краеугольных камней политики как архетипа сознания.
    Политика насквозь прагматична. Она "здравосмысленна". В этом она близка к первобытному бытовому сознанию. Ее основа - целесообразная деятельность. Вопрос только в том, сообразно какой цели действует политика.  Кто определяет разумность целей? Что будет стоить человечеству достижение поставленных (кем?) целей. Целесообразная деятельность с легкой руки политики даже была превращена Марксом в единственный критерий научной истины.
    При анализе понятия цели необходимо иметь в виду, что возможно два подхода.
    1) Цель - есть некое "предугаданное" конечное состояние системы, к которому она стремится в силу железной необходимости. И выбора у системы нет. "Железной рукой загоним человечество в царство всеобщего счастья". А если мы неверно "предугадали" конечное состояние системы? Если нас ведут не туда? Другими словами "водят за нос". В истории человечества клирики делали это столь часто, что из соображений здравого смысла было бы вернее "по умолчанию" не верить им, пока они не докажут обратного. С этой точки зрения человек - существо только целесообразное. Цель для человека формулируется всегда извне - богом, дьяволом, кем угодно, но не им самим. Но почему бы человеку не стать существом целеполагающим? Что мешает ему самому формулировать себе цели. Трудно, согласен. Но политическое сознание уже подготовило почву, уже продемонстрировало, что человек способен формулировать частные цели и достигать их.
    2) С точки зрения целеполагающего существа, цель есть проект, некая модель состояния системы, к которому следует стремиться с той или иной степенью приближения. При таком подходе нет железной необходимости в достижении цели. Нет никакой гарантии, что цель будет достигнута. Строго говоря, нет ни какой гарантии, что цель будет вообще поставлена, и если таки она будет провозглашена, нет ни какой гарантии, что это будет "правильная" цель. А тогда, кроме того, что мы сможем, поставив перед собой цель, достичь ее, мы сможем также и отказаться от достижения цели, если вдруг поймем ее "пагубность". Например, отказаться от идеи национального суверенитета в тех вопросах, где это связано с глобальными последствиями деятельности "национальных" и "суверенных" технологий. Примеры можно найти как положительные, так и отрицательные. Допустим, тепловое воздействие на атмосферу энергетики одинаково вредно как для высокотехнологичной экономики, так и для сосуществующей с ней примитивной. Или наоборот, отсутствие "суверенитета" в системах глобальной связи одинаково благоприятно для всех участников процесса обмена информацией. Пока же человечество не способно свободно и осознано формулировать самому себе цели, оно не способно от них и отказываться. Возможно, это будет еще одним из поводов перехода к другому архетипу сознания.
    Вообще, стоит заметить, что сознание не терпит революций. В сознании все происходит медленно и постепенно. Евреи родили свою религию из своего права, причем рожали долго, веками. Что "законники" могли сказать о своем боге в то время, когда вокруг таких богов было видимо-невидимо? А то, что у них именно с этим богом "завет", договор, и именно этот бог способен выполнить свои обязательства и обеспечить "нормальное существование" своим партнерам по договору. И всю последующую историю они только и делали, что "передоговаривались" и вновь забывали о своих обязательствах (Авраам, Ной, Моисей). Еще Иисус принес людям Новый Завет, хотя в христианстве право уже и не занимает доминирующего положения, уже отодвинуто, отстранено. Павел (а мне кажется, христианство, как уже начинающуюся оформляться религию, вернее было бы называть "паулинизмом") в послании к римлянам не только провозглашает примат "духа над буквой" старого закона (гл.2:29), но и рекомендует не конфликтовать с существующим правом, с властью (гл.13), а в 1-ом коринфянам уже формулирует новый закон, новое право, но со ссылками не на традицию, не на Закон (Новый либо Старый), а со ссылками на Бога - "...согласно моему мнению. А думаю, что имею и я Духа Божия" (гл.7:40). Можно сказать, что на ранних этапах существования религии Бог "освящается" авторитетом права, а на этапах "зрелой" религии право освящается авторитетом Бога.
    Переход к политике тоже "освящен" авторитетом религии. Протестанты боролись за чистоту религии (Кальвин сжег Сервета как отступника), а породили политику. Сначала как "безобидное и богоугодное" ДЕЛО. Один из основных "идеологических" постулатов протестантской церкви: "Если твое дело процветает, значит на тебе печать любви Господа". Протестанты, кажется, первые начали выталкивать прагматизм на поверхность общественного сознания. С их легкой руки, деньги, приобретя богоугодность и респектабельность, смогли принять форму страхового капитала, ибо до этого, это были просто деньги, которые можно было либо "упрятать" в землю, либо в недвижимость, либо отдать церкви. Деньги стали приносить деньги только после того, как богоугодным стало хождение денег. Недаром победное шествие первой формы политико-центристского архетипа - экономического прагматизма  началось из северной Европы, из протестантских стран, и недаром его продвижение было необычайно затруднено:
    а) в классических католических странах (Испания, Италия);
    б) в православных странах (в России почти до 20-го века купец был человеком третьего сорта в прямом смысле - третье сословие - и вынужден был "отмывать" свои деньги и отмаливать грехи строя церкви по всем углам и основывая монастыри во всех закоулках).
    Можно попробовать проиллюстрировать суть политики через образ "героя нашего времени". Кого люди считают достойным представлять нашу эпоху в веках? Кажется, кто-то проводил подобный опрос в отношении "Героев Двадцатого Века", но результаты мне недоступны. Тем не менее, попробую погадать на кофейной гуще. Если я не сильно наврал, то это должны быть люди, указавшие цель и ее хоть на какое-то время достигшие. Скорее всего это социальные реформаторы, например, Ленин, Гитлер, Рузвельт. Во всяком случае, Ленин, с его идеологией "социализма в отдельно взятой стране" и практикой достижения власти - один из ярчайших носителей политико-центрического сознания.
    В каждом архетипе культуры доминанта не только "подавляет" все остальные элементы, но и освещает своим светом изначально "темный" мир. Нынешнее политико-прагматическое сознание заставляет нас во всем искать и видеть цель, конечное состояние системы, к которому должно стремиться всеми силами. Нельзя сказать, что это проникновение "цели", скажем, в науку, в корне порочно и вредно. Взаимодействие политики-прагмы и науки создало (или окончательно сформировало, оформило) ту область, которую обычно называют технологией - область поиска конкретных способов достижения конкретных целей. Эдакий конгломерат науки, прагматизма, здравого смысла и чуть-чуть "колдовства". Технология - любимое детище политики. Во-первых, она безусловно, полезна, во-вторых, она не спорит с политикой о смысле жизни, не задает каверзных вопросов, полностью согласна с политикой и подчинена "цели". Одним словом, отличник в школе политики. Биотехнология, генная инженерия, электронные технологии. Достаточно большая часть специальностей, считающихся науками, на самом деле представляют собой технологии. Например, политология есть ни что иное, как технология власти. В технологии цель не только возможна и допустима, но необходима и достижима.
    Элементы культуры, долгое время пребывая бок о бок, не могут не влиять друг на друга. Желание науки "понять и объяснить" мир с точки зрения его единства и целостности - вопль казалось бы окончательно забытого мифа. Сама доминирующая ныне политика насквозь пропитана элементами мифа. К примеру, политиками, в случае надобности, широко используется миф о "необходимом" единстве политики и морали. "Истинное положение вещей" пытается указать всем остальным элементам набирающая силу научная компонента культуры.
    Это взаимодействие элементов культуры исподволь подготавливает и будущие перевороты. Под покровительством доминирующего элемента постепенно вырастает его конкурент, следующий претендент на престол. Механизм "перехода власти" пока не ясен, но в какой-то момент времени становится понятно, что диктатор одряхлел и уже не справляется со своей ролью и на поверхность постепенно выходит (или выталкивается?) другой элемент сознания. Структура перестраивается, формируется новый архетип с новой доминантой.
    Сейчас мне кажется, что бунт всегда поднимает (и, в конечном итоге, побеждает) не самый обездоленный и обиженный, а самый приближенный, самый "главный из неглавных", тот, кто попробовал уже все, кроме власти, кто уже убежден, что сможет одолеть всех своих друзей-соперников, и на пути к заветной цели у него только одно препятствие - действующий властитель.
    Вспомните Люцифера. Бунт против Господа поднял не маргинал, а первое существо в иерархии ангелов, второе после Всевышнего. У него было все, кроме всемогущества Господа. Много хочется, когда много имеешь. У политики было все - деньги, власть, но не было святости. В потугах получить ее, она вдруг поняла, что легче ее просто дискредитировать, сбросить с пьедестала и объявить незначащей ("религия - частное дело граждан"). Взамен святости на пьедестал было поднято то, что у политики уже было, и что ей было легче всего поднять - политическую власть.
    Поскольку я говорил, что сознание есть вещь социальная, неплохо было бы взглянуть на связь между социумом и архетипами культуры. Совершенно схематично и приблизительно. Создателем и носителем бытовой культуры мне представляется семья-стая первобытных людей. Носитель мифологической культуры - род. Античный полис (город-государство) связан с правовой культурой, причем, как и в первых двух случаях, эта связь обоюдосторонняя: полис создает правовую культуру, право формирует полис. Религия формируется как отдельный самостоятельный архетип культуры этносом, народом, и народ оформляется в отдельную социальную группу под действием религии (при этом я не утверждаю, что это происходит под действием только религии). Таким образом, носителем (и "субстратом") религии является народ. Нацию создает политическая культура, и сама политическая культура создается нацией. Политика начиналась как национальная политика, и теперь в современных условиях все более и более становится ясно, что как национальная политика она несостоятельна. Идея национального суверенитета сейчас во многих отношениях губительна не только для нации-носительницы этой идеи, но, при определенных условиях, и для всего нашего шарика.
    В эсхатологических прогнозах, с легкой руки Аурелио Печчеи и его Римского клуба, недостатка нет. Я не намерен их множить. Но стоит обратить внимание, что мода на эсхатологию может быть признаком близкой смены архетипа сознания. Политическое сознание стремительно дряхлеет. Развал тоталитарных политических обществ, размывание национальных границ, безразличие граждан к вопросам "прикладной политики", к вопросам управления государством - все это говорит, что политика перестает доминировать в сознании эпохи. Требуется новая доминанта. Как скоро произойдет смена архетипа сознания, и какой архетип придет на смену политике, сказать трудно. Мне представляется, что следующим кандидатом будет наука. Политик выскользнул из-под сутаны клирика, а за его спиной уже маячит черная мантия и академическая шапочка ученого. Дальше сплошные фантазии - Этическая культура, Творящая культура... А может быть под эгидой нынешних участников этого калейдоскопа сформируются и новые компоненты, которые тоже попытаются всплыть наверх и предложить свои способы существования и свои взгляды на мир, ведь, в конце концов, все это - формы сознания, модусы существования рефлектирующего я, аспекты познающего самое себя мира.
    Еще раз прошу обратить внимание на то, что все это - "картинки с выставки возможного". Я не берусь утверждать, что все именно так и имеет место быть. Отнюдь нет. Я не знаю, так ли все "на самом деле". Но схема (или наброски схемы) В. Протасова не содержат в себе ничего такого, что невозможно было бы проверить "методом наложения". При некоторой проработке и конкретизации эту схему легко "натянуть" на реальность и посмотреть, где и что не совпадает. Т.е. она в принципе проверяема. Эта схема, несмотря на ее расплывчатость, фрагментарность, несмотря на ее недоделанность, обладает и некоторой эвристичностью, т.е. позволяет прогнозировать (в данном варианте, по крайней мере, предугадывать), что может ожидать нас в будущем, чего мы можем избежать в предстоящих конфликтах будущих архетипов.

    4.

    Для политико-центристского сознания наука - инструмент практического своекорыстия человека в достижении частных целей. Недаром в современном обществе наибольшего успеха добиваются именно те разделы науки, которые наиболее тесно граничат с прагмой, а именно: инженерия и технология. Биотехнология, генная инженерия и, в особенности, электронные технологии, результат развития которых мы лицезреем у себя на столе. Темпы действительно поражают. Когда я учился в университете, Джобс и Возняк в гараже еще только паяли свой первый "Apple". Естественно, на таком фоне философия выглядит бедной родственницей.
    Миф отделял философию от науки (знание от мудрости) по причине презрительного отношения к ручному труду как к чему-то недостойному мудрого человека, а технология, ремесло и, соответственно, конкретное знание были уделом раба. Политика отделяет науку от философии по причине презрения к "пустому умствованию". Когда религии нужна была служанка, она спокойно привлекала к делу философию. Когда требуется служанка политике, она спокойно полагается на науку и за хорошую службу широким жестом дарует ей шубу с барского плеча - "собственную" цель - познание мира! Но при этом напоминает, что "конечной целью познания являются не знания сами по себе, а практическое преобразование действительности для удовлетворения материальных и духовных потребностей общества и человека" (фраза из Философского Энциклопедического Словаря, 1983 г.). В этом же смысле высказывались и "отцы-основатели" - Маркс с Энгельсом: "Раньше философы пытались объяснить мир, теперь задача состоит в том, чтобы изменить его" (за точность не ручаюсь, цитирую по памяти).
    Мне кажется, что определить политическое сознание легче всего через его стержневую, определяющую категорию - категорию цели. С этой точки зрения политика - движение к цели. Определяющей категорией науки как культурного феномена мне представляется категория истины. Т.е. предварительно можно сказать, что наука - поиск истины.  Достаточно афористично, но не достаточно понятно, ибо не понятно, что есть истина.
    На секунду вернемся к началу. Я и Мир взаимодействуют друг с другом.  Давайте разорвем акт взаимодействия, и посмотрим на него с двух сторон. С одной стороны, Мир действует на Я - происходит некая акция. С другой стороны, Я отвечает Миру - имеет место некая реакция. Эту реакцию Я на воздействие Мира будем называть представлением или отражением, рефлексией. Истинность тогда есть некий атрибут или свойство представления. Другими словами, некое представление истинно, если оно обладает определенным атрибутом истинности. Вопрос, таким образом, сводится к обнаружению критерия истины.
    А почему, собственно, критерия, а не критериев? Кто сказал, что он должен быть один на все случаи жизни? Вполне мыслима схема, в которой существует несколько критериев истины и, соответственно, "уровней истинности". Правда, в отличие от "классического" подхода, который предполагает наличие одного критерия истины "на все века и для всех народов", такая точка зрения требует некоторых дополнительных манипуляций, а именно - выдвинув несколько критериев истины, необходимо показать их необходимость, достаточность и независимость, т.е. несводимость одного к другим. Тогда Истина будет характеризоваться неким набором параметров, не обязательно всех из возможных. Тогда будет существовать несколько "уровней" истинности, в зависимости от того, скольким и каким критериям истины представление соответствует. Тогда исчезнет необходимость тупить шашки по поводу Абсолютной Истины, ибо тогда станет понятно, что абсолютная истина - крайняя форма истинности, когда некое представление соответствует всем возможным критериям истины, а абсолютное заблуждение есть несоответствие ни одному из критериев. Надеюсь, мне удастся показать, что ни то ни другое не существует "на самом деле", т.е. эти логические мыслимые варианты никогда не реализуются в реальности.
    Я не знаю, существовала ли когда в истории науки подобная "ересь", да мне сейчас это и не интересно. Если нечто подобное до меня кто-то уже придумал, господь с ним. Вопросы авторского права меня сейчас не интересуют, и сослаться по этому поводу мне не на кого. Как говорил когда-то, кажется, Спиноза: "Все, что истинно - мое", - несколько нахальное заявление, но предполагающее полную ответственность за свои слова.
    Итак, я предлагаю 4 критерия истинности:
      1. Логичность.
      2. Достоверность.
      3. Эвристичность.
      4. Прагматичность.
    Рассмотрим их по порядку.
    1. Логичность. Этот критерий означает не что иное, как соответствие законам принятой в данной области знаний логики. Это может быть классическая бинарная логика, это может быть множественная логика, это может быть конструктивная логика, это может быть логика вероятностей, это может быть диалектическая логика - любая мыслимая и принятая научным сообществом система логики. Единственное непременное условие - применяемая логика должна быть явно указана либо с неизбежностью выявляться из контекста. "Скрытая" логика недопустима и равнозначна отсутствию логики. Понятно, что отсутствие логики не лимитирующий фактор, закрывающий рассмотрение вопроса. Просто представление, в этом случае, квалифицируется как не соответствующее критерию логичности.  Отказ от "логичности" может иметь свои преимущества, и так часто бывало в истории науки. Недаром Гегель Георг Вильгельм Фридрих - не слабый логик - предлагал "спасти процесс познания от идиотизма исключительного господства логичности" (кажется, где-то в "Философии религии").
    2. Достоверность. Это критерий соответствия тому, что "есть на самом деле", критерий соответствия реальности. Наконец-то я спокойно произношу это слово, применение которого старательно и безуспешно пытался избежать в предыдущем изложении. Сейчас мне есть на кого сослаться. Идея этого критерия взята из работы Александра Александровича Любищева "О критериях реальности в таксономии"(3). Анализировать эту работу сейчас нет ни желания, ни возможности - очень долго и очень серьезно. Не все там гладко, есть за что зацепиться скептику, но основная идея следующая. Определение реальности, как и определение истины, "комбинативно", т.е. существует несколько "уровней" реальности, и каждый объект, будучи "реальным" в одном отношении, выглядит "фиктивным" в другом. Говоря о реальности различных объектов, зачастую мы имеем в виду реальности совершенно различного свойства. Реальность абстрактных категорий - "видов", "идей", "эйдос'ов" - явно отличается от реальности материальных объектов. Вопрос о реальности биологического вида мучает не одно поколение биологов. Если биологический вид реален только как реальность скопища особей, то как можно говорить об эволюции видов. Ведь для эволюциониста абстрактная по видимости категория вида является основным объектом изучения. А биология всегда относилась к естественным наукам, наукам, изучающим реальность, а не фикции. Для эволюциониста вид реален так же как для физиолога реальна особь.  То, что его (вид) нельзя "пощупать", это уже другой вопрос, вопрос уровней реальности.
    Даже в мире материальных объектов не все просто. Реальна ли радуга? Да, без сомнения. Но ее реальность есть эпифеномен взаимодействия других реальностей - капелек воды и лучей света. И та и другая реальности имеют право на существование. Реальность "протяженной" и "непроницаемой" клавиатуры на столе отличается от реальности символов на мониторе, которые существуют как результат взаимодействия свойств люминофора - вполне определенного химического вещества - и электромагнитных полей. И если буковки будут продолжать существовать на мониторе, даже если на них никто не обращает никакого внимания, то информация, которую они содержат, существует только при наличии и активности трех компонентов - источника, носителя и приемника. Реальна ли эта информация? Да. Но в каком смысле? В смысле "протяженности и непрерывности" материальных объектов - нет. В смысле реальности физиологических процессов высшей нервной деятельности мозга читающего - да, но не совсем. Ведь для реального существования этой информации необходима еще реальность физиологических процессов высшей нервной деятельности мозга писавшего, породившего именно эту последовательность именно этих символов. Кроме этого необходима еще и некоторая "синхронизация" обоих процессов в голове написавшего и прочитавшего, а именно принадлежность к некоторому непрерывному "культурному пространству". Оставим пока в стороне перечисление и анализ самих критериев реальности. Сейчас важно лишь отметить, что с этой точки зрения даже призраки и галлюцинации обладают некоторым не нулевым уровнем реальности. Нет абсолютной фикции, как нет и абсолютной реальности.
    3. Эвристичность. С этим критерием все просто. Истинно то, что позволяет строить развитые системы представлений с достаточно высокой степенью истинности. Примеров тьма. Почти полные "фикции" с точки зрения достоверности: небесные сферы Птолемея, материальная точка, теплород, абсолютно черное тело, эфир, идеальный газ, - все это "полезные фикции", без существования которых невозможно представить себе историю науки, и всем понятна их "фиктивность и эффективность".
    4. Прагматичность. Критерий применимости представления в практической деятельности. Любимый критерий политического сознания, который оно смешивает с критерием достоверности. "Практика - критерий истины" (Маркс и/или Энгельс). На самом деле это не так. Генетические карты организмов, в частности кукурузы, строились на основе моргановского представления о гене как единице мутации, рекомбинации и функции. Давно стало понятно, что это не совсем так, если не совсем не так. Т.е. генетические карты обладают низкой степенью достоверности, а отрицать успехи селекции кукурузы вряд ли придет кому в голову. Причем с кукурузой как раз тот случай, когда селекционеры сознательно и целенаправленно использовали результаты генетических исследований. Т.е. практическая полезность не всегда говорит о соответствии реальности, о достоверности.
  Независимость предложенных критериев истины (их несводимость друг к другу) почти очевидна из их описания. Может вызывать сомнение только логичность и достоверность. Но эти сомнения базируются только на нашем ничем не обоснованном представлении об умопостигаемости мира. "Все достоверное логично". А в рамках какой логики? И зачем тогда их столько "хороших и разных"? "Все логичное достоверно". А как быть с математическими моделями, для которых в физическом мире аналогов не существует?  Представления, постоянно изменяясь, постоянно прыгают по ступенькам истинности, никогда не задерживаясь на верхней ступеньке абсолютной истины, и никогда не спускаясь до состояния абсолютного заблуждения. Даже представления о потусторонних магических силах, способствующих лечению зубной боли и сведению бородавок, не являются абсолютным бредом, хотя бы потому, что иногда они таки способствуют сведению бородавок и лечению зубной боли и обладают, хотя бы иногда, некоторой прагматичностью. И для сознания важна не степень истинности того или иного представления, а осознание этой степени. Отсюда последний прыжок в сферу необоснованных определений: наука есть система представлений, осознающая меру своей истинности(4) .
    Вот и все. Вот и ответ на основной вопрос этой статьи - является ли философия наукой? По определению науки, чтобы оторвать философию от науки и выделить ее в некую самостоятельную сущность, необходимо показать что:
     - либо философия есть не система, а свалка;
     - либо философия не имеет никакого отношения к представлениям, т.е. не является рефлексией, отражением, осознанием мира;
     - либо философия не имеет никакого отношения к истине;
     - либо философия, наконец, не способна оценить меру своей истинности.
    Хотел бы я посмотреть на философа, который с этим согласится!
    Чтобы уж совсем закончить с этим вопросом, давайте в рамках науки выделим относительно обособленные области интересов и назовем их специальностями. Как специальности делят "сферы влияния" в науке, сейчас для меня почти безразлично. Это могут быть разделения по принципу объекта изучения, методов, по принципу личных предпочтений участников этого процесса, или исходя из организационно-бюрократических факторов существования науки в социуме. "Систематика науки" - отдельная область и заниматься ею тоже можно с большим любопытством. Но не сейчас. Сейчас достаточно сказать, что философия есть специальность, некий раздел, часть науки, наряду с другими специальностями как-то: биологией, филологией, математикой и т.д.
 

_____________________________
1)  Протасов В.М., биолог, по окончании Томского университета (1980 г.) работал в одном из научно-исследовательских институтов г. Новосибирска. В настоящее время охотник-промысловик. Область научных интересов - философия, культурология.  В начале 80-х годов выдвинул оригинальную концепцию архетипов культуры, которая не соответствовала господствовавшему в то время "марксистско-ленинскому" подходу к изучению культуры. По понятным причинам, публикаций по этой теме не имеет. [назад]
2)  Не все глупое безнадежно. Тупость и скука перечисления, отсутствие содержательной компоненты в нем, порождают исчисление, порождают число как голую абстракцию невзаимодействующих элементов, элементов, не имеющих никаких свойств, кроме свойства "исчисляемости" (само по себе свойство, несмотря на заключающееся в самом слове указание на внутреннюю присущесть свойства самому себе, есть результат взаимодействия с другим). [назад]
3) Данная работа (см.) помещена в этом же номере альманаха. [назад]
4)  Первым это "придумал", наверное, Конфуций: "Считай знанием то, что знаешь, и считай незнанием незнание. Это и есть знание". [назад]